///
///
время в игре: месяц солнца — месяц охоты, 1810 год

Дагорт

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Дагорт » Сюжетные эпизоды » 18, месяц охоты, 1810 — шёпот мёртвых камней;


18, месяц охоты, 1810 — шёпот мёртвых камней;

Сообщений 31 страница 34 из 34

1

http://ipic.su/img/img7/fs/kvest.1560670983.png


ч.2 «Шёпот мёртвых камней»beyond the ghost — false idols

Любопытство не доведёт вас до добра, вы же знаете это? Вы пришли в Коллегию, в надежде стать её частью и этот выбор был правильным. Правильным, пусть и запоздалым: вы надеетесь, что все знания раскроются перед вами как на ладони, но уважение Коллегии Исследователей ещё нужно заслужить. Наверное, вам впору жалеть о том, что вы не приняли этот выбор раньше, но на деле — жалеть уже поздно.

Вы возвращаетесь в Кромвельг и в головах ваших звучит голос Кроули: «не вздумайте возвращаться». И Турга, надетая на копьё встаёт перед вашими глазами яснее, чем реальность. Вы слышите шёпот, зная, что это не более чем навязчивая галлюцинация и держитесь отобранных для экспедиции людей, вспоминая, что Коллегия должна была направить вместе с вами ещё одного специалиста. Может быть, он выехал чуть раньше вас или чуть позже — какая разница? Вы возвращаетесь в Кромвельг.

[indent]Если бы в библиотеках Коллегии было собрано много знаний о тёмных богах, то инквизиторы, наверное, куда эффективнее расправлялись бы с еретиками. Но увы, все знания, которые вы можете найти очень размыты, а порой и противоречат друг другу. Доподлинно известно совсем немного: судя по записям учёных, тёмным богам поклонялись по всему миру, хотя довольно часто один и тот же бог в разных местах мог носить разные имена; культисты тёмных богов враждовали не всегда — но сложно понять, с какого момента вражда началась и каковы были её первопричины.

[indent]Многие учёные утверждают, что Сущность, как её называют в Дагорте есть мать земли и всего живого, что идёт вразрез с мнением Церкви и является крайне опасной (и спорной) точкой зрения.

[indent]Другие говорят, что Сущность взяла начало от Мнимого — но не существует никаких неопровержимых доказательств этой теории, в равной мере как и той, что Сущность и Мнимый — брат и сестра, произошедшие от какой-то немыслимой материи.

[indent]Никто не может даже сказать наверняка, кто появился раньше: Семеро или тёмные боги, потому что в летописях различных народов содержатся упоминания, явно противоречащие друг другу.

[indent]Благодаря многолетним изысканиям, стало известно, что время адептов Мнимого — момент, когда закат становится ночью; в то время как Сущности принадлежит занимающийся на горизонте рассвет.

[indent]Существует мнение, согласно которому среди адептов Сущности больше фанатиков, а среди адептов Мнимого — безумцев, хотя эту теорию трудно доказать.

[indent]О Пустоте же пока что ничего неизвестно, если не считать пары-тройки фактов:

— по странному принципу, учёным до сих пор не ясному, Пустота убивает одних на месте, стоит им переступить порог купола, другими овладевает, а есть и те, кто растворяются в ней и их судьбу определить решительно невозможно;

— наиболее слаба Пустота на границе с Редлартом (многие считают, что её там вовсе быть не должно), по крайней мере так утверждали учёные, таинственно исчезнувшие один за другим;

— невозможно остаться собой, прикоснувшись к Пустоте — так говорит Церковь, а как на самом деле — одним богам известно.

[indent]Что касается местных поверьев, то почти все они были истреблены верой в Семерых. Знания, хранящиеся в запертых секциях библиотек вам недоступны, потому вы и находите критически мало информации о том, каким был Дагорт до того как появилась Церковь.

[indent]Почти все истории, которые вы находите, связаны с жестокостью: неудивительно, учитывая то, как долго враждовали племена между собой (они продолжили враждовать и тогда, когда появились первые города — история хранит множество упоминаний о кровавых стычках и заговорах; а также о проклятиях и древней магии).

[indent]Ходят легенды, что раньше люди Дагорта были едины с землёй и могли управлять местными животными (разновидностей которых раньше существовало гораздо больше), не приручая их; возможно именно поэтому родиной вивисекторов является Дагорт. Отклик этих легенд можно найти в празднике, до сих пор сохранившемся в Редларте.
[indent]25-го числа месяца солнца в Редларте празднуется «день земли». Этот языческий праздник был перенесён в церковный календарь давным-давно и существует только в пределах Дагорта. Он связан со старыми поверьями, согласно которым все уроженцы Редларта берут от земли своё начало. Все «дети земли» равны меж собой — и женщины, и мужчины (именно поэтому в Редларте закрывают глаза на однополые романы, если они не перерастают в нечто большее, нежели регулярную сексуальную связь). Более чем очевиден тот факт, что наличие этого праздника в своё время привело к тому, что женщинам Дагорта было разрешено поступать на службу в гвардию.

[indent]Наряду с этим, есть в летописях упоминание о том, что Дагорт — сердце язычества, благословлённое тёмными богами. Судя по рассказам еретиков, в Дагорте находится больше входов в Бездну нежели где-либо ещё. Хотя само понятие «Бездна» в текстах не раскрывается.
[indent]Если вы попросите Кроули прокомментировать это, то услышите только многозначительное хмыканье и краткое «слишком много разрушенных дорог».

[indent]Информации о шепчущих призраках и оборотничестве в Коллегии ожидаемо не находится. Вы единожды встречаете фразу: «поветрие говорит с холмами», явно очень свежую и написанную на полях книги о суевериях, но её автор, как и значение, остаются для вас загадкой.

Мой верный сын, засим я поручаю это дело тебе. Тебе может показаться странным, что я отправляю тебя и нескольких инквизиторов первой ступени для расследования, ведь исчезновениями должна заниматься местная гвардия, но Кромвельг — другое дело. Ранее до нас доходили слухи о тенях, обитающих в горах и пусть люди, отправленные туда не обнаружили ничего подозрительного, такие случаи нельзя оставлять без внимания. Ты представишь инквизицию в этой небольшой экспедиции и возглавишь весь отряд. Гвардия будет подчиняться твоей воле — я уже обсудил с Мастером этот вопрос. Да пребудут с тобой боги, Чезаре Маре. Выясни, что случилось в Кромвельге — это твоя первостепенная задача.

Вы возглавляете экспедицию. В вашем ведении: десять гвардейцев, управляет которыми некто Эдер Фасбрук; четверо инквизиторов первой ступени; трое учёных (с вами едут двое, а третий, видимо, отправился в путь в одиночестве). Вам известно, что на месте вас должны встретить ещё двое инквизиторов и четверо гвардейцев из Мориона, стерегущих подъезд к деревне и развернувших там временный лагерь.

Вас окружают незнакомцы — что может быть лучше? Кроме того, вы и ваши люди явно недовольны тем, что вас отдали в распоряжение инквизитора. Инквизитора-чужака, между прочим. Что же, вам остаётся только смириться с этим. Либо...либо подкинуть пару дров в тлеющий костёр растущего раздражения.

Вам хорошо знакомы гвардейцы из Мориона. Они прислали в столицу весточку прямо перед тем как вы выехали. Судя по беглому осмотру, который они провели — люди из деревни пропали без следа, словно их и не было. И лагерь они расположили гораздо ниже, на дороге, потому как побоялись беспокоить пустые дома. А вот почти все ценные вещи они из домов вынесли. Рассказывать об этом другим или нет — вам решать.

К Кромвельгу вы приближаетесь рано утром, когда туман ещё медленно сползает с гор, накрывая неровную дорогу. Из-за него не видно ни лагеря, ни вершин, ни леса, что остался позади. У вас есть немного времени, чтобы обсудить дорогу и то, что вас (по вашему мнению) ждёт.


дополнительная информациямастер игры: илай берриган

Порядок отписи: Чезаре Маре, Андреас Тан, Дана Тан, Эдер Фасбрук. Порядок может быть изменён по договорённости между игроками и мастером игры.

На время старта репутация Андреаса и Даны Тан у Коллегии Исследователей — «здесь вас слушают».

В первом сообщении игрокам необходимо уточнить свой инвентарь.

+6

31

Квинт Андреаса раздражает, но не настолько, чтобы по-настоящему того ненавидеть —  неприятный, склочный. Про такого их с Даной отец сказал бы:  он из тех, кто говорит и угрожает слишком много, вряд ли исполнит хоть десятую долю угроз. Бойтесь тех, кто молчит —  в этом смысле Квинт не вызывает опасений.
А вот, что это кто-то другой… все еще да.
Он неслучайно встретил их сначала со сдержанной неприязнью, которая быстро переросла в ненависть. Он фактически сразу обвинял в том, что они что-то скрывают —  начиная с обвала, конечно.
Квинт лжет и теперь, но Андреасу не хочется отвечать —  впрочем,   все равно не успел бы.
Горы рушатся.
Приходится бежать —  это несуразное, неуклюжее бегство,  на голову осыпаются щепки и мелкие камушки.
Квинт остается где-то поодаль —  и на него выпрыгивает чудовище,  о котором близнецы предупреждали. Андреас кричит, а может, и не кричит вовсе, иногда молчание похоже на крик. Квинт раздражал, но не настолько, чтобы впрямь желать ему такой участи, никому бы ее не пожелал.
В щелканье клыков вплетается музыка.
Это самая красивая —  и самая отвратительная мелодия на свете. Андреас не хочет ее слышать, как не хочет и бежать; он слишком устал, сил нет,  ноги болят,  легкие словно железными прутами пережало. Лучше постоит и послушает.  Или сядет прямо здесь. И никуда больше не пойдет.  Дана тянет его за руку —  идем, бежим, не сдавайся.  Я больше не могу, говорит Андреас, сестра его не слушает и тащит вперед. Мелодия преследует их.
До темноты —  и дальше.
Мелодия продолжает звучать, когда Андреас открывает глаза, судорожно оглядывается. Дана рядом. Это главное. Еще с ними инквизитор Марэ и его пес, а вот Квинт и стражник Фасбрук остались… лучше не думать, где. Факел горит, они не задыхаются —  воздух здесь есть, вот что это значит. Пока воздуху хватает. Это хорошо, наверное.
- Все целы? Это звучит не только у меня в голове? 
Ну мало ли. Сотрясение мозга, слуховые галлюцинации.  Встать решается не сразу, камни холодные, сидеть или лежать на них неприятно, но и подниматься не легче.
Дневник и кровь, впрочем, точно не подделать.
Выпрямившись, Андреас протягивает руку сестре и помогает ей подняться.
- Нужно ему помочь, —  Андреас бы не ответил, если бы спросили,  о ком именно он говорит. Может, об Эдере, который недолюбливал «чужаков», но точно не заслужил страшной участи в недрах родной, будь она неладна, земли. Может, даже о Квинте. Если тот жив. Если они оба живы.
Кровь указывает на единственный путь. Кровь —  и находка в виде чьего-то журнала. Андреас предпочел бы изучить его дома,  в своем любимом кресле,  с кружкой травяного отвара и тарелкой закусок. Почему они с Даной вообще решили, что могут быть исследователями опасных земель? Ах да, они уже были здесь, вернулись, потому что хотели понять, с чем столкнулись.
Нашли же пока кровь,   и завал в пещерах. Старый  журнал, от которого, может статься, вовсе никакого проку.
И привязчивую, одуряющую музыку, от которой словно стая клопов под одеждой.
«Уберите это. Уберите это подальше».
Андреас пытается не обращать внимание. Музыка —  наваждение или чем бы она ни была, далеко не главное, лучше открыть дневник и прочитать его, тот выглядит старым, помятым, испачканным, кое-где страницы   набухли,   пришли в негодность.
Чезаре приходит в себя первым. Ну то есть, начинает действительно действовать.   
- Мы не знали, что это Пустота… искали в Коллегии, но пока слишком мало информации, —  Андреас в общем-то даже не слишком спорит, что стоило подготовиться лучше. Еще бы знать, как и к чему именно. Чезаре достает какую-то мазь, предупреждает о жжении, но никакого жжения нет, это просто мазь —  даже без явного запаха.
Он, в свою очередь, осматривает: сестру, инквизитора, даже собаку. Не ранены ли, нет ли следов контузии.
- Эта мелодия… вы ее тоже слышите? Ладно, неважно. Не тошнит? Голова не кружится? Раненых нет?  Давайте попробуем выбраться отсюда.  У меня с собой немного еды и вода, но надеюсь, мы выберемся раньше, чем это будет критично.   Может, в дневнике   есть подсказка. 
  Андреас открывает переданную Марэ находку на последней странице, ищет число, дату, записи. Откуда журнал вообще здесь вместе с кровью? Квинт  выронил, потерял перед тем, как его сожрали многоногие твари? Но Квинт —  и Эдер, —  остались далеко отсюда, значит, дневник может принадлежать кому-то еще.  Слишком много вопросов.
- По крайней мере, господин Марэ, вы теперь видели этих чудовищ, —  Андреас вздыхает. —  Клянусь, мы не желали никому такой судьбы.
В этой фразе звучит явное: а мы ведь предупреждали —  может, не совсем «заранее», но не лезь без оглядки в подпол —  точно. Но уже поздно.
- Здесь есть воздух, значит, где-то есть и выход.
Так себе попытка обнадежить.  Себя и других; но в некотором смысле случившееся не то, чтобы успокаивает —  скорее задает цель: вот опасность, плохое уже случилось, теперь надо преодолеть и выбраться. Трудно объяснить, но порой ожидание беды хуже ее самой. Хотя может, впереди будут и другие неприятные сюрпризы —  он бы сильно удивился, если бы след вел в уютную комнату с камином.
- Нужно ставить зарубки на стенах, чтобы не ходить кругами.
После начинает на ходу разбирать то, что написано;  не лучшая идея и не больно-то удобно в пляшущем свете факела.

+3

32

Это просто невероятно. Цессарий вещает с таким осознанием собственной важности и уверенностью, что на секунду Дана думает - может быть, он прав, и это мы сошли с ума? Нам все причудилось, и на самом деле Квинт - скромный ученый с нелегкой судьбой и заоблачным самомнением, и он вовсе не причастен с произошедшему в Кромвельге, а мы придумали теорию заговора там, где ее быть не может, да и все остальное - лишь морок.
Дана моргает и наваждение пропадает. Угрозы исключить из Коллегии - о боги, в которых они с братом не верят, какое это вообще имеет значение здесь и сейчас?! Грозить им исключением все равно что пугать ежа голой задницей - очнитесь, - она хочет сказать это уже не Квинту, здесь уже понятно, что он живет в своем собственном, лишь отчасти пересекающемся с действительностью, миром, а всем остальным.
И не успевает, когда с легкостью, будто ломается спичка в пальцах, трескаются как будто надежные каменные перекрытия. Наверху как будто толща гранита, которой не должно было быть, находись они все еще под домом, это горы давят всем своим весом, а над их отрядом - многие футы камня, и кто-то намеревается обрушить ее на них, раздавить, как надоедливых букашек. Невесть откуда доносится музыка - как если бы они все оказались внутри музыкальной шкатулки, она бьет в уши, взбивает мозг, как яйца взбивает венчиком прилежная хозяйка, и Дана вскрикивает - и сам не слышит своего крика.
Это больно.
Дана не помнит, как оказывается в другом коридоре - в соседнем исчезают Квинт и Фасбрук, она хватает за руку Андреаса, лицо у того белое, даже в свете факела, рядом с ними оказывается инквизитор и его пес, Дана бежит, цепляясь за стены, сверху сыпется каменная крошка, в волосы, за шиворот ордой надоедливых насекомых. В голове бьется мелодия, и Дана вдруг вспоминает - это шкатулка Оливии. Маленькой светловолосой девочки, можно даже сказать, что они с Даной дружили - насколько она вообще способна на дружбу, насколько ее вообще могли интересовать другие человеческие существа кроме себя самой и своего брата.
Сейчас Дана почти видит, как Оливия следует за ними - девочка, теперь девушка, со шкатулкой в руках и нежной улыбкой. Все будет хорошо, поет шкатулка. Теперь я здесь.
Ты веришь мне?
В какой-то момент мелодия становится нестерпимо-громкой, так что заглушает звуки обвала, и Дана в этом беззвучии видит, как расходится трещинами потолок, как пол несется навстречу, пока не бьет в висок - и это должно быть больно, но она ничего не чувствует. Она видит Квинта, который отступает спиной вперед по коридору, а за ним идет собака - то, что похоже на собаку, но ею не является. Видит отчаянный рывок, видит брызнувшую фонтаном кровь, видит, как падает книга - она силится поднять хотя бы руку, чтобы выстрелить в "собаку", но проигрывает собственному телу.
А потом все наконец-то тонет во мраке, принося облегчение, которого не чувствуешь.
В темноте не слышно музыки.

- Дана?
Под щекой каменное крошево, в бок больно впивается какой-то обломок. Андреас хватает ее за руку, поднимает. Чезаре держит в руках факел. Дана оглядывается. Все живы и относительно целы, пара царапин не в счет.
- Квинт, - выпаливает она, - вы видели?!
И осекается, понимая, что музыка возвращается - на сей раз нежно и напевно, от нее теперь не хочется сбежать, хочется идти на звук.
- Я слышу музыку, - она смотрит на брата, на Чезаре. Пес инквизитора нервно подергивает ушами. - Вы тоже ее слышите?
Кровь на полу яркая, с характерным запахом, но Нотт не берет след, и Дана морщится, потирая висок. Это что-то значит, но что?
- Кровь не настоящая, - наконец, выдает она. И вздыхает под направленными на нее взглядами. - Послушайте, Чезаре. Я даже не буду оправдываться, почему мы раньше не сказали о том, чего не сказали. Я бы могла сказать, что нас заставила молчать неведомая сила, та же самая, что устроила обвал и вот это... - она приседает и окунает пальцы в кровавое пятно, - все. Но я не могу этого сделать, потому что не знаю. Мне очень жаль.
Мазь на лбу как отметина прокаженного, Дана снова морщится, но позволяет провести эту процедуру.
- Жаль, что нельзя мазнуть Квинта, м? - она хмыкает. - Впрочем, вы бы все равно не решились снять с него маску, верно?
Впрочем, что толку препираться, они должны идти, глубинный гул земли напоминает, что нельзя стоять на месте - и шкатулка зовет. Энди утыкается в книжку - хоть книжка реальна, в отличие от крови? Или же... и она морок? Дана ни в чем не уверена.
Но кивает: ставить отметины на стенах хорошая идея. Этим она и займется.
Дана идет последней, вычерчивая на стенах отметины острым концом стального болта, на уровне бедер. Так можно будет легко найти зарубки, даже если погаснет факел.

Отредактировано Дана Тан (2019-10-28 12:31:25)

+4

33

Доводы Квинта звучат убедительно, особенно для Эдера, который и сам никогда не встречал мертвых женщин и многоногих тварей. Несмотря на колючие нотки в голосе, ответ ученого успокаивает его – возможно, во всем действительно виновато воспаленное сознание близнецов, а матушка Эдера всегда говорила, что «блажных стоит обходить стороной» и что «безумие похуже чумы будет». Она-то все повидала на своем веку, училась на собственном горьком опыте и ошибках, коих было немало.

Однако гвардеец не успевает озвучить свои мысли вслух: их настигает еще один обвал, на этот раз гораздо свирепее предыдущего. Фасбрук, стоящий к Квинту ближе других, бросается за ним дальше по проходу, надеясь, что остальные поспеют. Обязанность прикрывать тыл отходит на второй план перед попыткой не оказаться погребенным под грудой камней. В его голове звучит мелодия – такая знакомая и в то же время такая далекая. Эдер узнал бы эту мелодию среди тысячи других. Она прожигает его разум, оплетает своими щупальцами со всех сторон. Разве может что-то настолько приятное доставлять такую боль? Он следует за Квинтом и запоздало понимает, что инквизитор и Таны оказались по тому сторону завала. Они вновь разделены, как недавно оказались разделены с напарником Эдера. Какая ирония. Проход за спиной продолжает рушиться, и последнее, что он слышит перед тем, как глаза заволакивает тьмой, - все та же мелодия.

***

Это была любимая музыкальная шкатулка его матери. Единственная шкатулка, если уж на то пошло. Но она действительно имела огромную ценность для этой суровой морионской женщины, которая была не слишком-то привязана к материальным ценностям. Когда она бывала в хорошем расположении духа, то рассказывала, как в детстве ее собственная мать – бабушка Эдера - крутила ручку, наполняя помещение приятной мелодией. В те времена это считалось невероятной диковинкой, не многие семьи в Морионе могли похвастаться таким приобретением.

Вечерами, когда Эдер был еще мальчиком, он часто лежал на грязном тюфяке в углу их дома, пытаясь уснуть, а его мать проводила время на кухне, наслаждаясь мелодией шкатулки. Казалось, она любила эту вещицу больше, чем собственного сына, но Эдер не возражал. Музыка помогала ему забыть тягости минувшего дня, когда у них на столе не было ни крошки; когда старшие мальчишки колотили его ради потехи; когда приходилось воровать с прилавков на рынке, потому что желудок крутило от голода; когда мать кричала на него за бездарность, а потом винила во всех их бедах отца Эдера, исчезнувшего в неизвестном направлении. Каким бы тяжелым ни был день, в душе мальчика наступал покой, стоило ему услышать первые звуки, доносящиеся сквозь стену. В такие вечера он ощущал себя живым.

***

Он ощущает себя живым, приходя в сознание после обвала. Он по-прежнему слышит мелодию, но она больше не оглушает его. Осмотревшись по сторонам, Фасбрук понимает, что они с Квинтом оказались в какой-то пещере. Странно, ведь он не видел входа в нее, когда они спасались из-под взбесившихся сводов коридора. Его мутит, ноги плохо слушаются, но он все же делает над собой усилие, поднимаясь с земли. Кажется, Квинт пережил этот эпизод гораздо лучше – ученый уже стоит подле ручья в раздумьях.

В пещере нет необходимости пользоваться факелом, который и так погас, когда Эдер потерял равновесие. Своды и пол освещаются подземными звездами, этими причудливыми творениями природы. Они по-настоящему красивы, но в глаза бросается другое: черный туман, что стелется по земле ленивыми клубами. Эдеру не приходилось видеть ничего подобного, и оттого он переводит взгляд на Квинта в надежде получить объяснения, однако вместо этого слышит лишь фразу, которая вполне может сойти за эпитафию.

Гвардеец подходит ближе к ручью, вновь доставая из кармана трубку с табаком – на самом же деле это лишь смесь трав, растущих в лесу Рурк, но по старой привычке он называет ее табаком, будто она способна заменить раритетный товар. Лицо Фасбрука окутано ароматным облаком, когда он обращается к своему товарищу по несчастью:

- Думаю, все не так плохо, как вы думаете, господин Квинт. Это ж всего лишь пещера, а раз здесь есть ручей, то должен быть и выход – куда-то же течет эта вода, верно?

Довольный своим логическим выводом, он указывает на холодный поток и дальше в глубь пещеры, откуда – он понимает это только сейчас – слышится какой-то шепот.

- Похоже, за нами прибыла подмога, - говорит Эдер, но в его голосе больше нет былых уверенности и оптимизма.
[nick]Эдер Фасбрук[/nick][status]табачный дым[/status][icon]http://ipic.su/img/img7/fs/eder2.1567531856.png[/icon]

Отредактировано Альрик ван Гарат (2019-10-31 00:06:26)

+4

34

Кровь, крупными каплями растёкшаяся по хладному камню, ещё не впитавшаяся — идёт трещинами, будто сама — камень тоже. Она делится на мелкие неровные части, на ваших глазах поднимаясь вверх, игнорируя любые известные вам законы. Всё в этих горах словно бы их игнорирует: так что впору почувствовать себя во сне.

Она течёт: медленно, переливаясь в свете факела одновременно отблесками алого и зелёного. Так и не достигая потолка кристаллы крови растворяются в воздухе, не оставляя после себя даже пыли.

Следы, принадлежащие Квинту Цессарию исчезают с невероятной скоростью, заставляя вас сделать выбор, прямо сейчас: свернуть в так кстати подвернувшееся ответвление шахты или пойти по пути из чужой крови.

Сейчас или никогда — преследует вас с того самого момента, как вы оказались под завалом.

Сейчас или никогда — даже когда вы не понимали этого.

Вы чувствуете что уже упустили что-то важное, но это «важное» прячется за адской мелодией, заевшей в вашей голове. Она играет, играет, играет снова. Одна и та же мелодия, бесконечно прекрасная.

Ведь только поистине прекрасная музыка может свести с ума так быстро.

Даже если вы останетесь в темноте, останетесь в полном одиночестве — она не покинет вас.

Эта музыка — ваше проклятие и самый верный друг. Песня матери, придающая сил в ночи, полной страха; мурлыканье возлюбленной за час до неминуемого расставания; ободряющий рокот братского голоса, давшего самое полезное наставление в вашей жизни.
---
Вы, Дана Тан, должны бросить один дайс с двадцатью гранями. Успешный диапазон действия: 5 — 20. В случае промаха мастер игры даст вам дальнейшие указания.
---
Вы слышите в том проходе, куда направился Квинт Цессарий — громкий вздох, похожий на стон. Кто бы в конечном итоге там ни был, он либо находится в ужасном состоянии, либо мастерски притворяется, заманивая вас в ловушку.

Череда выборов для вас только началась.

[indent]Вы открываете дневник. Во многих местах страницы слиплись, где-то текст написан на незнакомых вам языках. Почерк у хозяина дневника не всегда аккуратный — видно, что порой ему приходилось писать при помощи подручных средств. Вы понимаете, что часть страниц (ближе к концу) написана кровью. Вы начинаете с предпоследней страницы.

[indent]«...я всю свою сознательную жизнь был недоволен своими достижениями, но теперь в полной мере ощутил всю прелесть удовлетворения от проделанной работы. Это было тяжело, но она подсказала мне что нужно делать. Я сложил плоть к плоти, прах к праху. Признаюсь, меня тошнило — как тошнило в тот день когда я увидел в зеркале своё лицо, впервые после того как они привели меня с псарни. Но именно изнурительный труд и стал основой этого чувства. Я сделал это потому что не хотел умирать, в меньшей степени — потому что она толкала меня на убийство. Но стоит отдать ей должное, если бы я сам взялся за эту работу, то никогда не преуспел бы. Хотя я всё ещё не понимаю, как моё измождённое тело смогло сделать так много за такой короткий промежуток времени.

[indent]...нет ничего лучше свежего ночного бриза. Я выбрался на пустую палубу и долго смотрел за тем как ветер сам ворочает штурвал, разворачивая корабль на запад. После дней, проведённых в моче и крови, после того как мне пришлось лишиться нескольких пальцев чтобы остановить заражение — я наконец почувствовал вкус свободы. Дышать стало легче, но ненадолго. В конце я понял, что не выберусь с этого судна. По крайней мере не сделаю этого сам.

[indent]Но песня...умолкла. Как пресытившийся зверь она впала в спячку и никакими мольбами я не смог призвать её к себе снова: ни на первый день, ни в последующие. И тогда я смеялся, слишком немощный чтобы справиться с этим мощным кораблём. Прутья клетки раздвинулись и этот нехитрый фокус я принял за желанную свободу. Какая глупость.»


Квинт пожимает плечами, никак не комментируя чужую склонность к оптимизму. То что его волнует — говорящая темнота.

Квинт приближается к вам, словно пытаясь найти в вас защиту от этих древних гор, но в движениях его не чувствуется скованности и страха.

Квинт перестаёт хромать — не припадает больше на одну ногу.

Его движения наполняются...свободой. И какой-то неуловимой грацией.

— Стойте. — сухо командует Квинт, прежде чем из нужного вам прохода к вам протягиваются тёмные жгуты-усики. Дым складывается в причудливые фигуры, делая реальность шаткой и зыбкой. И Квинт напряжённо и недовольно цокает языком.

Он поворачивает к вам голову, оценивая — размышляет, достойны ли вы его внимания. Он смотрит на вас как на жука, по трагичной случайности перевернувшегося и ёрзающего на панцире. Но в конечном счёте Квинт ничего вам не говорит.

Он бубнит что-то себе под нос и его слова отчётливо похожи на молитву.

И в тот момент, когда дым готовится объять вас, на ладони Квинта вспыхивает белый шар. Он растёт, растёт, растёт, покуда не превращается в слепящую сферу. Этот яркий свет заставляет щуриться — и только одному Квинту, носящему маску, наверняка комфортно в этой пещере, затопленной белыми искрами.

Этот свет даже не дневной — режущий, пронзающий. Губительный.

Темнота отступает, прячась по углам и Квинт делает первый, самый тяжёлый шаг — как если бы сами горы навалились на его плечи.

— Двигайтесь, если не хотите стать единым с Пустотой.

И Квинт двигается, и сфера движется вместе с ним, сжигая тени.
[nick]Квинт Цессарий[/nick][status]entropy[/status][icon]http://ipic.su/img/img7/fs/Varden.1567867521.png[/icon]

+2


Вы здесь » Дагорт » Сюжетные эпизоды » 18, месяц охоты, 1810 — шёпот мёртвых камней;


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно