Залито лезвие алой водицей — Дважды рожденному трижды напиться, Вывернув полночью острые когти, В тень превратиться на пару часов.

песнь осквернителя

Синие сумерки съедены ночью,
Ты не уснешь, даже если захочешь.
Видишь как въяве: серебряной рыбкой
Воткнуто лезвие в каменный мох.

Где-то по следу несутся собаки,
Факелы небо пятнают во мраке,
Выйдет-не выйдет — седая гадалка
Вытянет косточку из рукава.

В сером тумане блуждает облава,
Вольная жизнь — несравненное право,
Только не примут изгоя, недаром
Вьется по ветру дурная молва.

Вольная жизнь — добежать до рассвета,
Тонкое лезвие солнцем нагрето,
Перевернуться и снова исчезнуть,
Травы раздвинув легкой рукой.

— Здравствуй, сынок... Ты устал? Хочешь чаю?
Мать, как всегда, на пороге встречает.
Ей все равно, лишь бы снова, как прежде
Мальчик под утро вернулся домой.

Что нужно морскому бродяге? Конечно, семь футов под килем, Попутного ветра в парус, Поменьше волну за кормой. Ведь, если ты полон отваги — Забудь про берег унылый, Не может быть, чтобы мечталось Тебе поскорее домой.

песнь моряка

На кой черт тебе тихая пристань?
Уютом тебя не приманишь.
Чем штиль да спокойная старость,
Пусть лучше беснуется шторм.
В бою даже монстра морского
Ты ловким маневром обманешь,
И пусть роковая усталость
Идет барракудам на корм.

Как чайке, кружащей над морем,
Тебе по душе свобода.
Сам Неведомый — брат, и отныне
Всем бедам тебя не догнать.
А коль закатится вскоре
Звезда твоя с небосвода,
Лишь в дальнем порту о сыне
Заплачет старушка-мать.

Что нужно морскому волку?
А нужно ему не так много.
Нужны лишь безбрежные дали,
И чтобы он смог потом
Смочить пересохшую глотку
Кружкой горячего грога,
И чтобы девчонки ждали
Матроса в порту любом.

Усталость упала на плечи, заставив согнуться. Песок уцепился за ноги, подобно оковам. А ветер ленивый никак не желал шелохнуться, Позволил жаре бить кнутом своим снова и снова.

баллада об испытании

Ступить на песчаные тропы посмел бы не каждый.
Кому приглянутся миры без зверей и растений?
Но в этом кошмаре заплутали два узника жажды,
Брели, за собой волоча лишь иссохшие тени.

Игрушкой жары оказались мужчина с собакой.
Они задыхались, но шли, не желая сдаваться.
Мужчина шептал, что вода есть за следующим шагом,
Собака ж виляла хвостом: «Мы сумеем добраться!»

Конечно, надежды их были глупы и напрасны —
Дожди не пойдут, и песчаный ковер не остынет.
Но видать заприметили Боги в итоге несчастных:
Внезапно оазис расцвел на ладонях пустыни.

Шатром он раскрылся, и ветер овеял прохладой,
И пением птиц небеса, как хрусталь, зазвенели.
Однако оазис был скрыт за высокой оградой,
И там, у ворот, два привратника хмурых сидели.

И путник усталый взмолился: — Откройте ворота!
Хоть каплей воды угостите меня и собаку.
И как же оазис не высох в такую погоду?
Прошу, помогите, мы сделать не в силах и шагу.

Взглянув на мужчину, привратник ответил с насмешкой:
— Ты умер, несчастный, вот нас и увидел.
Напейся воды, заходи же сюда и не мешкай,
Вот только собаке нельзя, тут святая обитель.

Открылись ворота, и путник увидел озера,
Услышал он запах цветов и домашнего хлеба,
Но вдруг произнес: — Не нужны мне твои уговоры,
Я друга не брошу в беде из-за этого бреда.

И снова пустыня, и жажда обвилась веревкой,
И снова песок на губах, и мужчина заплакал:
— Прости же, дружище, что я заплутал так неловко,
Со мной ты страдаешь — за верность такая расплата!

Но вдруг он осекся, не зная, поверить ли в чудо:
Увидел он дом, и колодец, и старца седого.
И путник сказал: — Вашу милость вовек не забуду,
Позвольте напиться воды, нам не нужно другого.

И старец ответил: — Позволю. Вот ковш, угощайся.
— Со мною собака... Позвольте и ей хоть немного?
— Позволю, конечно, ведь ты заслужил. Наслаждайся.
Закончились ваши страданья и ваша дорога.

И путник воскликнул: — Спасибо! Но что тут за место?
Ответ удивил: — Божественный край.
Только он не поверил:
— Но он — тот оазис! Прошу вас, скажите мне честно?
— Там Бездна, где худо внутри, но красивые двери.

Мужчина смутился и был откровенно растерян:
— А Вы то, вестимо, терпите просто от скуки?
И старец ответил: — Мне Бездна та очень полезна,
Ведь Боги тех не простят, кто отрекся от друга.

В залах пустых, где уж нет королей, Дженни танцует, а с ней Призраки тех, кого вновь обрела, Кто любил её всех сильней.

песня о Дженни

Те, кто оставил её так давно,
Чьих было не вспомнить имён,
Кружились с ней в танце на старых камнях,
Превращая печаль в сладкий сон.

И она не хотела уйти, никогда не хотела уйти.
Она не хотела уйти, она не хотела уйти.

Они танцевали и ночью, и днём,
Под снегом, под ветра свист.
С зимы и до лета и вновь до зимы,
Пока стены не рухнули вниз.

И она не хотела уйти, никогда не хотела уйти.
Она не хотела уйти, она не хотела уйти.
И она не хотела уйти, она не хотела уйти.
Она не хотела уйти, она не хотела уйти.

В залах пустых, где уж нет королей,
Дженни танцует, а с ней
Призраки тех, кого вновь обрела,
Кто любил её всех сильней.

Легенда о Ленае, королеве улыбок.
Согласно этой легенде Леная, девушка невероятной красоты, выросшая в материковом городе-государстве Тристин в роскоши и достатке, по достижении совершеннолетия была выдана замуж за короля Аднана из Ливена, одного из древних островных королевств по соседству с Дагортом. Это был холодный брак по расчету, и оба супруга никогда не знали любви.

читать

После смерти короля Леная стала правительницей чужой для себя страны — она не понимала своих подопечных, а они не питали к ней теплых чувств и преданности. Она была чужестранкой, и многие желали избавиться от ее фигуры на троне. Первые годы ее правления были беспокойны, Ленае приходилось бороться с политическими оппонентами и народными волнениями. Со временем ее начали одолевать разные фобии, одна нелепее другой — кошки, близнецы, тыквы, цвет морской волны и число 14. Букет страхов и подозрений все рос и рос, и каждую прибавку в коллекцию сопровождала череда истерик, судов, ссылок и публичных казней. Безумная королева Леная расправлялась со своими противниками и сторонниками без разбору все более изощренными методами, и самым жутким способом было украшение стен королевского дворца трупами ее жертв, на лицах которых были вырезаны кровавые улыбки — благодаря этому она заработала себе еще одна прозвище: «безумная Леная, королева улыбок». По легенде ее зверства и безумие настолько разгневали Семерых, что они вознамерились покарать ее, но Леная смогла избежать правосудия, заключив сделку с богами Хаоса. В Дагорте и по сей день можно услышать, как непослушных детей пугают байками о кровожадной королеве улыбок.

Легенда об Аласдайре, нетронутом инквизиторе.
Эта легенда пришла в Дагорт из королевства, некогда называвшемся Асторией. В нем поклонялись старым богам, и священным местом для паломников считался Купол Света, где обитала жрица Лайнея с ее любимым грифоном Киноа. Грифон зорко следил за окрестностями купола, охраняя путь паломников от бандитов и грабителей. Все изменилось, когда в Асторию пришла вера в Семерых, а вместе с ней и инквизиция.

читать

Главным инквизитором был назначен Аласдайр — жестокий человек, не обременённый ни эмоциями, затуманивающими его рассудок, ни совестью, способной остановить его. Он не страдал от предрассудков и не знал жалости. Он выносил приговоры с ледяным безразличием и исполнял их, не считаясь с моралью, стоило только усомниться в истинности Семерых. Аласдайр узрел грех в Куполе Света и понял, что искупит этот грех только великое жертвоприношение Семерым. И первым агнцем стала паства купола, и вторым агнцем стала сама жрица Лайнея, и третьим агнцем стал ее драгоценный питомец Киноа. Грифон, некогда имевший и гордость, и любовь хозяйки, и прекрасное имя, стал сломленным рабом инквизитора. Благодаря своему неутомимому рвению, Аласдайр смог очистить от греха не только Купол Света, но и всю Асторию. В этом порочном мире только бескорыстные деяния святых мужей способны привести к торжеству справедливости, и инквизитор был вознагражден Семерыми долгой жизнью и небывалым могуществом, а также прозвищем «нетронутый».