Дагорт |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Дагорт » Личные эпизоды » 3, месяц солнца, 1810 — да начнется торг
.1563734994.jpg)
Хоршед бинт Аббас & Альрик ван ГаратЖизнь подобна игрищам: иные приходят на них состязаться, иные торговать, а самые счастливые - смотреть.
Приготовления к летним скачкам в Редларте идут по полной. Многие купцы желают заключить с торговой палатой договор о поставке товаров на это долгожданное мероприятие, и Хоршед бинт Аббас - не исключение. Но будет ли старший инспектор Альрик ван Гарат так сговорчив, как того ожидает просительница?
Отредактировано Альрик ван Гарат (2019-07-22 11:31:57)
Хоршед осторожно коснулась пальцем в смеси кармина и воска верхней губы. Внешность в этом деле, конечно, не главное оружие, но немаловажное – люди куда как успешнее поддаются уговорам прекрасной одалиски, нежели измученной вычислениями и разговорами бледной моли. Дядюшка недовольно цокнул языком, оглаживая седую бороду.
- Я этого не одобряю, Хоршед, - он упёр руки в вышитый серебряной нитью камиз, – племянница, я хочу пойти с тобой.
На едва-едва уловимое мгновение могло показаться, что под густо-чёрными ресницами мелькнуло какое-то скучливое выражение неудовольствия. Проведя идеальную изогнутую линию по окрасившемуся алым рту, Хоршед повернула хорошенькую головку к дяде.
- Дядюшка! Вам не стоит переживать из-за меня, лучше остаться дома и поберечь силы – скоро мы начнём готовиться скачкам, и тогда я одна никак везде не поспею, - если взять сахар и мёд из её голоса, то можно накормить пирожными весь Дагорт. К несчастью, у размякшего в годах и потрясениях уважаемого Рашида, ещё не выработалась устойчивость к чарам племянницы. Мужчина покачал головой и тяжело вздохнул.
- Ладно, Хоршед-делам, но прикрой, будь добра, лицо!
***
Звон дутых ножных браслетов с замысловатой вязью не делают интриги из её появления. Вообще весь гостьи говорил о том, что её дела идут хорошо – голубой шальвар-камиз, расшитый цветами и птицами, цепочка с аккуратными подвесками вокруг талии, звенящие украшения в ушах, на запястьях и щиколотках, да даже остроносые тапочки: всё кричало «у Хоршед-ханум всё хорошо!». Однако хорошо всё было только с виду, и как бы ей не хотелось, лучше пока что не становилось. Да, в активах уважаемого Рашида ещё оставался подвал, доверху забитый ларями и ларчиками с дорогими тканями из самой Захии, с драгоценными серёжками, перстнями и ожерельями (не говоря уж о камнях и посуде!) из Хазреда, да сохранит его Отец, но всего этого было исчезающе-мало, чтобы поддерживать торговлю на прежнем уровне. Конечно, в последнее время Хоршед удалось организовать пару караванов из Редларта, но они ещё в пути, да и вдруг игра с ними не стоила свеч, тут ведь не угадаешь… Не важно. Сейчас это не важно. Сейчас важно излучать довольство. И уверенность, уверенности побольше, без неё нам совсем никак. Если её план выгорит, и южанке достанет красноречия уговорить уважаемого дирижёра торговой палаты дать ей возможность поставлять ткани и сено, жизнь заиграет новыми красками. Дядюшка, к примеру, перестанет цокать языком и закатывать глаза, поминая, что в его времена славный дом аль-Захия не опускался до ростовщичества, а местные бандиты и жулики перестанут пугать их несчастных служащих всякими острыми железками. Пока что с этим получается справляться, но самой-то Хоршед ужас как не нравился такой риск.
Перед самой дверью она останавливается, задерживает дыхание на мгновение, осторожно поправляет выбившийся из косы тёмный завиток и расправляет сбившуюся набок вуаль. Она не боялась, нет. Бояться – это для тех, кто не уверен. А она уверена, и уверена более чем. Ей не отказывают, никогда не отказывают. Возможно, Хоршед сознательно накручивала себя перед этим разговором, возможно, это было даже полезно. Небольшой трюк, небольшая хитрость, способ разбудить азарт, без нотки которого в таких делах – никуда. Нельзя общаться с людьми с абсолютно холодной головой – кому хочется иметь дело с мокрицей или улиткой? Должен быть огонёк. Должен быть перец, соль и корица. Ни в коем случае не пресно.
Тонкие пальчики с перезвоном рассыпают по дереву дробь. Она вплывает в комнату, тут же наполняя её ароматом розы и ладана. Богатая ткань искрится в закатном солнце, блики пляшут на цепочках, путаются в тонкой вуали на лице. Хорошо продуманная, элегантная красота.
- Альрик-джан! – Хоршед поднимает два пальца ко лбу, уважительно наклоняя идеально причёсанную головку, - да продлит Отец Ваши дни! Уделите ли смиренной просительнице несколько минут Вашего драгоценного времени, утекающего сквозь пальцы золотым песком?
Если немного напрячь воображение, можно увидеть, как с кроваво-красных губ слетают крупинки сахара. Ни следа стали или яда. Пока что.
Отредактировано Хоршед бинт Аббас (2019-07-22 21:42:41)
О, эти чудесные солнечные деньки – недаром месяц солнца издревле получил такое подходящее название; гораздо более подходящее, чем, скажем, июль, коим именовали его в некоторых государствах на материке – что за нелепость! В такие дни, выглянув в окно на запруженные улицы Дагорта, где жизнь била ключом, можно было почти представить, что нет никакого купола, никакой Пустоты. Почти, но не совсем: за два года, прошедшие со времени катаклизма, лица людей осунулись, тела исхудали, а взоры все чаще обращались наверх, к Семерым, в ожидании помощи – но какой?
Вот и старший инспектор обратил сегодня свой взор в небо, сидя рядом с распахнутым окном своего кабинета, впуская внутрь запахи цветов и городской жизни. Однако он вовсе не пытался разглядеть на небосводе очертания купола или – не приведи Старец – чудо свыше. Нет, его взор был обращен на высокий шпиль королевского дворца, видимый из всех точек города. Барон ван Гарат знал, что сегодня там проходит заседание малого совета, на котором присутствует и его добрый друг верховный казначей. Какие вопросы обсуждают они там, наверху, в отсутствие короля? Теперь бал правит Ее Величество, а ее нрав предсказать гораздо сложнее, чем в случае Теренса Благословленного.
Однако не стоит думать, будто Альрик только тем и занимался в своем кабинете, что разглядывал твердыню короны и наслаждался солнечными лучами. За сегодня он уже принял великое – или почти – множество посетителей, большинство из которых приходили с одной целью: поторговаться насчет условий поставки товара на предстоящие скачки в Редларте. До этого знаменательного события оставалось еще около двух недель, но Альрик с головой ушел в бухгалтерию, подсчитывая расходы и вероятные доходы. Как ни крути, но корона все равно оставалась в проигрыше, потому что затраты выходили слишком велики. Тем не менее, это не было поводом отказываться от первоначальной задумки; и пусть в этом году скачки будут не такие торжественные, как прежде, но все равно запомнятся многим, хотя бы потому, что станут одним из немногих светлых событий в полосе неудач Дагорта после прихода Пустоты.
Следующую свою посетительницу ван Гарат ждал особенно. На встречу с ним должна была пожаловать Хоршед бинт Аббас, представительница купца Рашида ибн Харуна, влиятельного члена Ганзы и старого знакомого Альрика. Между ними установилась не то чтобы дружба, скорее плодотворное деловое партнерство. Товар у купца из Хазреда отличался исключительным качеством – не каждый мог позволить купить его, но клиенты при деньгах всегда оставались чрезвычайно довольны. В их число входил и барон, который не раз заказывал у ибн Харуна лучшие ткани с материка для своих нарядов.
Сейчас же на старшем инспекторе был надет широкополый халат на заморский манер, сшитый из тонкого шелка и удобный как в повседневной жизни, так и в жаркие летние дни при приеме посетителей. Узор на халате был выполнен в золотистых тонах и напоминал то ли переплетенные ветви растений, то ли узоры на знаменитых коврах из Захии – Альрик рассчитывал на то, что и гостья оценит его изысканный вкус. Однако в последнее время пестрые наряды барона, некогда бывшие предметом зависти – и насмешек – при дворе, стали все чаще повторяться; некоторые узоры уже поблекли, а местами могло даже показаться, что ткань начинала протираться, несмотря на тщательный уход и бережное отношение. Даже Альрик вынужден был признать, что с прекращением потока товаров извне, от многих изысков вскоре придется отказаться.
Но не время предаваться грустным размышлениям, ведь гостья уже тут как тут. Ее появлению предшествовал задорный звон браслетов, слышимый даже из-за закрытой двери и нараставший с каждым ее шагом. И вот она здесь: приятный аромат – что это? роза? – сопровождал само ее присутствие, словно кабинет торговой палаты на мгновение превратился в сад из легенд о Семерых, а затем острый взгляд Альрика отметил ярко-красные губы девушки, скрытые полупрозрачной вуалью, как и полагается на ее родине.
– Хоршед-ханум, светлого вам дня, – поприветствовал гостью ван Гарат, поднимаясь со своего кресла и почтительно кланяясь, после чего поспешил отодвинуть перед ней стул, пока девушка шагала через кабинет.
За время долгой службы в торговой палате инспектору приходилось часто иметь дело с иностранными делегациями, и он успел поднатореть в том, как следует приветствовать посетителей в зависимости от их происхождения. Однако за почтительными, почти что чересчур любезными, приветствиями всегда скрывались настороженность, желание заключить наиболее выгодную сделку и внимание к деталям.
– Ваше присутствие, – продолжил Альрик, возвращаясь на свое место, после того как Хоршед села напротив, – делает этот замечательный день еще прекраснее, так что не может идти и речи о нескольких минутах, я полностью в вашем распоряжении. Но прежде, чем мы перейдем к вопросу, с коим вы пожаловали ко мне, подобно жемчужне пустыни, поведайте мне, как здоровье вашего уважаемого дядюшки, да благословят его Семеро.
И если в заморских приветствиях барон был довольно сведущ, то к иноземным вероисповеданиям и их трактовкам Семерых относился довольно прохладно, и в разговоре пользовался общепринятыми в Дагорте именами богов. Набожность следовало соблюдать всегда и везде – хотя бы для виду, ведь никогда не знаешь, где могут быть глаза и уши инквизиции.
Хоршед в нынешней жизни не нравилось множество вещей. Начать хотя бы с того, что, сколько бы она не прожила в слишком холодном и сыром (по её мнению) Дагорте, уважаемая дочь Аббаса навсегда останется чудной диковинкой с материка. В глаза её, конечно, называли «цветком Востока», «усладой глаз» и вообще всячески старались подражать цветистой манере речи, принятой теперь в районе базара, который почти полностью узурпировали люди из Захии и Хазреда. Но за глаза... Хоршед не строила иллюзий относительно того, что говорят о ней за спиной.
Во-вторых, умная девушка точно знала, что не все в Ганзе одобряют её так называемое «представительство». Они привыкли иметь дело с дядюшкой, добрым малым, с годами ставшим более сентиментальным, чем это уместно в их тонком и тяжёлом деле. Когда по приезду племянница влезла в доходно-расходные книги, которые уважаемый Рашид вёл не в пример лучше, чем сами дела, коса Хоршед едва не подпрыгнула вверх, загибаясь скорпионьим хвостом. На подарки, праздники и знаки внимания уважаемый дядюшка просадил почти столько, что ещё чуть-чуть, и их дела стали бы нехороши. Нет, без небольших презентов то тут, то там их дело не относится, но не в таких же количествах! Поток диковинных сувениров остальным членов Ганзы иссяк вместе с появлением в ней Хоршед, и кое-кто начал поговаривать, мол, «своевольная девчонка из старика Рашида верёвки вьёт», а то и вовсе «небось держит дядюшку в подвале со своими тряпками». Девушке эти разговоры не нравились, тем более, что дядюшка чувствовал себя восхитительно – они недавно открыли так называемый «Дом редкостей», в котором предлагалось за звонкую монетку попробовать национальные блюда Захии, примерить кое-какую праздничную одежду и купить всякие дешёвые безделушки вроде ароматных пирамидок благовоний, блестящих поясных цепочек и миниатюрных кальянчиков. Народ охотно тянулся в украшенное росписью и золотой красной строение, а дядя Рашид с удовольствием рассказывал о родной культуре и катал на коленке чужих внуков. Хоршед всё это казалось немного натужным и предательским по отношению к потерянному дому, но люди были рады и очень не против заплатить за кусочек сказки здесь и сейчас.
Ей уже доводилось иметь дело с Альриком ван Гаратом, и было это приятно. Без лишнего шума, изящно, уважительно. То был правильный торг, и девушке доставляло некоторое удовлетворение знать, что дядя сумел наладить контакт именно с ним. К примеру, господин достаточно почтительно относился к их культуре и даже перенял от Рашида-аги цветистую форму приветствий и неспешного восточного разговора.
- Благодарю, Альрик-джан, дядюшка Рашид шлёт вам тысячи приветов и извинений за то, что не смог прийти лично. Он в достаточно добром здравии, чтобы каждый день навещать «Дом редкостей», пренебрегая советами своей недостойной племянницы поберечь здоровье, – хатун цокнула язычком и покачала головой, – вы же знаете, досточтимый, какой дядюшка увлекающийся человек.
Хоршед улыбается под вуалью, и, как пустынная змейка, качает головой в такт словам. В приличном обществе, пока вы не обсудите все текущие дела и проблемы, малозначительные, но досаждающие, к серьёзным вещам переходить нельзя.
– Он просил передать, что очень на вас обижен, – лукавая улыбка становится чуть шире, – за то, что вы до сих пор не посетили его. «Хоршед-ханум, возлюбленная племянница, скажи ему, что Альрик-джунам огорчает меня так сильно, что мне придётся съесть всю эту пахлаву и финики одному, чтобы заглушить тоску от невозможности лицезреть дорогого друга».
Если она привирает, то не сильно. Дядя действительно просил напомнить о приглашении, но не в таких цветистых выражениях. Впрочем, маленькая лесть и толика театральных эффектов делу никогда не вредила.
Отредактировано Хоршед бинт Аббас (2019-07-24 09:27:50)
В столь юном, по меркам Дагорта, возрасте Хоршед из Хазреда сумела добиться многого: она не только преуспела в ведении торговых дел, но и сделала себе репутацию – пусть и неоднозначную – в рядах Ганзы, и Альрик прекрасно знал об этом. Поначалу, когда девушка только прибыла в Дагорт и стала вести дела своего почтенного дядюшки, старший инспектор, подобно многим, смотрел на нее со снисходительной улыбкой. Ну что может знать заморская птичка, да еще столь хрупкая, о ведении дел в суровом Дагорте? Многие члены Ганзы и торговой палаты посмеивались над ней и Рашидом из Захии, а злые языки даже прочили крах многолетнему бизнесу. Все изменилось, когда Хоршед показала деловую хватку и уверенность, которым могли бы позавидовать даже бывалые купцы, и барон ван Гарат был одним из первых, кто разглядел в девушке потенциал и стал смотреть на нее уже не как на занимательную диковинку, но как на полноценного члена Ганзы.
Она была из тех, с кем стоило держать ухо востро, ведь прыткая и смышленая Хоршед нутром чуяла, как извлечь для себя выгоду в любых делах, оттого купеческий дом Рашида по-прежнему процветал, несмотря на прекращение импорта с материка. До Альрика доходили слухи, что они начали заниматься ростовщичеством и даже открыли так называемый «дом редкостей», но соответствует ли это действительности, у него не было времени проверить. Для старшего инспектора не было особой разницы, как люди зарабатывают на жизнь и увеличивают свое состояние, лишь бы эти методы были законны. Торговая палата должна оставаться беспристрастной, в отличие от Ганзы.
Ван Гарат слушал гостью с почтительной улыбкой, уже предвкушая занимательный разговор. Девушке было не занимать цветистых оборотов речи, и насколько же было приятнее слушать подобные предложения, чем косноязычные и угловатые фразы, так свойственные многим просителям в этом кабинете. Однако инспектор отдавал себе отчет, что за медовыми речами скрывается цепкий ум, а за вуалью – пристальный взгляд, наблюдающий за всем происходящим.
– Ну что вы, Хоршед-ханум, – сокрушенно произнес он, – вы ведь прекрасно знаете, как много дел навалилось на меня в последнее время, оттого и не смог я навестить моего досточтимого друга. Мне очень лестно слышать, что такой уважаемый человек, как Рашид-эфенди, помнит о глупом старом инспекторе и по-прежнему ждет его в гости, дабы потолковать о былых временах. И коль скоро Рашид-джан передает мне тысячу извинений, то передайте ему тысячу и одно извинение от меня за мое недостойное поведение касательно его приглашения.
По правде сказать, Альрик уже почти забыл о приглашении от купца Рашида, а подготовка к редлартским скачкам так и вовсе лишила его свободного времени, которое можно было бы потратить на праздные разговоры и воспоминания о том, как было раньше, до Пустоты. Мужчина слегка отодвинулся от стола и похлопал себя по животу, расплываясь в еще более широкой улыбке:
– Что же касается пахлавы и фиников, то пусть он все же прибережет для меня хотя бы парочку, ведь мы оба знаем, что это мое излюбленное лакомство, особенно теперь, когда подобного товара уже не найти на базаре.
Если бы в кабинете оказался посторонний человек, то он наверняка смог бы почувствовать, как воздух будто липнет к телу, а с потолка начинает капать патока – настолько сладко звучали здешние речи. Альрику это доставляло немалое удовольствие, но теперь, когда прозвучал обмен любезностями, настало время переходить и к делу, ведь оба собеседника знали, что Хоршед явилась сюда вовсе не для того, чтобы напомнить забывчивому инспектору о приглашении дяди.
Итак, кажется, все обязательные фигуры светской беседы они выполнили. Конечно, более заматеревшие мэтры и матроны, съевшие собаку, кошку и дикую обезьянку на тонких разговорах ни о чём, могли бы продолжать этот диалог бесконечно долго – можно обсудить здоровье, поговорить о погоде и припомнить все свежие сплетни, которыми, как плодородная земля дождевыми червями, кишела столица. Но ни Хоршед, ни досточтимый Альрик, да продлит Отец дни его, не были настолько праздными людьми, чтобы капать драгоценным словесным мёдом совсем уж попусту. Время – деньги, и они оба знали этот печальный факт слишком хорошо.
Не будучи, впрочем, полностью уверенной, восточная ханум справедливо полагала, что Альрика, как древнюю святыню паломники, осаждали с самого утра, и, скорее всего, она тут даже не десятая, и, возможно, даже не последняя. А у неё самой была куча, даже больше, огромная гора неотложных дел, требующих её непосредственного участия. Во-первых, стоило бы разобрать, наконец, остатки тюков из Мориона и подумать, как сделать так, чтобы отрезы льна выглядели не хуже, чем благородный тонкий шёлк или батист. Композиция товаров в лавках решала многое, особенно, если за раскладку берётся человек с большим вкусом. Даже из толстой шерсти, прозаичного льна и муслина можно состряпать драпировки, напоминающие алтари и корабельные паруса, которые раздувает игривый ветерок, полотнища звёздного света и кипельно-белые сугробы. Цветы и птицы, пухлые благородные стопки, изящные квадратики – вот что заставляет дам пищать от восторга. Правильный свет, удачный угол и впечатляющая, замысловатая композиция – залог успеха. Раньше, на её славной родине, торговали совсем не так. Красиво, но ужасно безвкусно. Хоршед хотелось сделать всё по науке, по-современному, но совершенно точно сохранив пряную нотку колорита своей бедной родины. Кто-то назовёт это торговлей святынями – делать из своего наследия своего рода развлечение. Девушка считала такой подход способом трансляции традиций и культуры возможно утраченной культуры в народ. Ах, будь у неё больше денег и влияния... Ах, она бы открыла правильную кофейню. И правильную чайхану. С такими славными подушечками, крохотными пиалами и всенепременно восхитительными сладостями. Что-то нас не туда повело. Сгоним же с лица мечтательную дымку и вернёмся к прозе жизни.
- Альрик-джан! Посмотрите, какое диво ткут в Морионе! - браслеты переливчато гремят, когда Хоршед запускает руку в расшитую бисером сумочку и извлекает на свет несколько аккуратно сложенных гладких льняных квадратиков. Аккуратно и ярко окрашенные, правильно высушенные и подшитые по кромке, даже простые образцы сошли бы за парадные салфетки для небогатого, но гордого дома. Вот подколотый булавкой с крохотным бриллиантом набор цветов дома Берриган, вот – Пэйтон. Хоршед улыбается так, как будто отпила молока с мёдом.
- Мне по случаю довелось приобрести. Как вы считаете, достойны ли мастерицы Мориона изготовить знамёна и драпировки для трибун? Конечно, используя редлартские ткани, можно было бы сократить расходы на перевозку, но... Ай-ай, что я говорю.
Хоршед тараторит, играя унизанными тонкими колечками пальцами с лоскутками ткани. Она кажется такой увлечённой, такой восторженной, что закатный лучик солнца ласково тронул неприкрытый лоб, оставляя яркий поцелуй-блик. Две аккуратные стопочки ткани наконец ложатся на столешницу и Хоршед, по-птичьи склонив голову набок, сдвигает их к дорогому другу их семейства.
- Альрик-джан, мы с дядюшкой хотели бы предложить вам посильную помощь в подготовке к скачкам, - не бесплатную, конечно, про себя думает Хоршед, - если вы ещё не нашли достойного человека, готового заняться украшениями, которые усладят взор дорогих гостей.
Отредактировано Хоршед бинт Аббас (2019-08-11 16:18:06)
Шестнадцатый, семнадцатый… Восемнадцатый? Нет, все же семнадцатый – таков был по счету визит Хоршед в кабинет старшего инспектора за сегодня. До нее здесь были другие, и после нее будут тоже, и каждый со своей бедой: кто желал договориться о цене на товар, кто клеветал на более успешного конкурента, кто просто жаловался на свои тяготы, в которых была виновата, несомненно, торговая палата и все ее инспекторы-душегубы. Альрик выслушивал их – сначала беспристрастно, затем сочувственно, сопроваждая это понимающими кивками, ободряющими улыбками, но в конце концов оставался непреклонен. Он собаку съел на подобных делах, и редко когда посетителю удавалось разжалобить его. Нет, барон не был ни жесток, ни сварлив; каждое слово любого посетителя он взвешивал на воображаемых весах, чтобы выяснить, скольким монетам оно соответствует. Если слова просителя сулили выгоду, инспектор шел навстречу, в противном случае – лишь сочувственно пожимал плечами, мол, не в его силах что-либо изменить здесь. «Ваш покорный слуга не более чем очередной камушек в кладке благополучия нашего королевства, – повторял он. – Я бы и рад вам помочь, но это вне моих полномочий».
И посетители уходили несолоно хлебавши, но в то же время никому и в голову не могло прийти гневаться на инспектора, на этого славного малого, с его радушной улыбкой и смешными одеждами. Альрик прекрасно умел запудрить кому-нибудь голову так, что тот даже и не подозревал, как ловко его обвели вокруг пальца. Вот и Хоршед-ханум знала эту игру не хуже него самого. Ее притворно путаная речь, чрезмерный восторг и театральные жесты – все это доставляло барону удовольствие.
На столе появляются красивые лоскуты, переливающиеся цветами знатных домов; они нравятся Альрику. Аккуратно сложенные, они напоминают ему о павших странах с материка, о былых временах. Он наигранно округляет губы в немом удивлении, трогает лоскуты кончиками пальцев и прикидывает, можно ли сшить из них плащ или широкополую мантию. Разумеется, не в расцветку Берриганов или, упасите Семеро, Пэйтонов – что за глупости! Но если подобную ткань действительно производят в Морионе, то он мог бы сделать им частный заказ от своего имени, выбрав более приятные глазу тона. Да, именно так.
Однако было бы наивно полагать, будто ван Гарат потерял бдительность, наслаждаясь прикосновением льняной ткани к подушечкам пальцев. Он внимательно слушал гостью, раскрывшую, наконец, цель своего визита. Что-то подобное он и предполагал, но был слегка удивлен, что речь зашла о скачках в Редларте. Кто бы мог подумать, что купеческий дом аль-Захия заинтересуется ими. Впрочем, это органично вписывалось в череду хлопот, сопровождавших подготовку к этому знаменательному событию.
– Хоршед-ханум, я поражаюсь, как вам удается находить товар такого исключительного качества, – произнес Альрик в ответ, а его брови медленно поползли вверх. – Особенно теперь, в эти трудные времена. Я в восторге от этих образцов, и вам следует передать умелицам из Мориона мои слова похвалы. Их товар мог бы усладить взор зрителей на трибунах, будь на то моя воля. Но, как я уже сказал, настали тяжелые времена для королевства.
Барон сокрушенно вздохнул, не менее сокрушенно покачал головой и продолжил:
– Разве может торговая палата позволить редлартским ткачихам просиживать без дела в преддверии скачек? К тому же, как вы верно подметили, местные ткани обойдутся нам дешевле, чем привезенные из Мориона, а вам известно не хуже меня, как важна для короны экономия. Вы бы пришли в ужас, если бы я взялся перечислять все те развлечения, от которых нам пришлось отказаться в этом году из-за нехватки средств. Досадно, очень досадно… Я бы все для вас сделал, но вы просите у меня невозможного!
При достаточном воображении можно было представить, что от подобной досады из правого глаза инспектора вот-вот выкатится крупная слеза, которую придется поспешно смахнуть тыльной стороной ладони. Но ничего подобного не произошло, лицо мужчины лишь выражало неподдельные досаду и сожаление, за которыми пряталась улыбка азарта, но так глубоко, что различить ее было невозможно. Дочь Аббаса еще даже не назвала свою цену, а значит, впереди их ждал занимательный торг.
Отредактировано Альрик ван Гарат (2019-08-10 12:52:59)
Перед кем ты, старый бес,
Тут разводишь политес? ©
Если Шади что-то хочет, Шади рано или поздно это получает. Бывают такие женщины, в которых преобладает мягкая, пассивная уступчивость. Бывают женщины, которые целиком сделаны из стали. И те и другие были не слишком опасны – первые не были бойцами по натуре, а вторые предпочитали грубую силу и напор тому изящному оружию, которым Отец одарил всех женщин без исключения.Третий тип женщин прекрасно знал, как нужно улыбнуться и что сказать, чтобы растопить любое, даже самое чёрствое сердце, при этом не изменяя своим интересам. Хоршед было приятно думать, что она относилась к третьему типу. К тому же, практика показывала, что да. Шади вила верёвки из матушки, из отца, из дяди, но делала это так очаровательно-мило, что никто и не замечал, что хорошенький ласковый кукловод продавил и вывернул всё так, как было нужно исключительно ему.
Всё повторяется. Да, они с Альриком закончили первый, «приветственный» круг любезностей, но это не значит, что эти игры кончились.Большая торговля похожа на чётко регламентированный бал, где танцы сменяют друг друга по давно установившейся схеме. Полонез, вальс, полька, лансье, галоп на паркете и приветствия, отказы, новые предложения и торг – в богатых приёмных видных торговцев и распорядителей. Это не базар, где кричат на все лады, не рыбный рынок, где каждый стремится выдать свою давно испортившуюся рыбёшку за форель первой свежести. Большая торговля требует особенного дара, и те, кто им обладал, чуяли таких же за версту, как чуют друг друга собаки или лисы. Хоршед точно знала, что охи и вздохи Альрика не более чем элемент не ими даже придуманной игры, как знала и то, что в ней она сейчас играет из отставания. Инспектор был нужен ей гораздо больше, чем она ему, но это не значит, что Шади собирается Альрику уступать. Девушка с некоторым даже умилением наблюдала за тем, с какой любовью мужчина перебирал цветастые лоскутки. Как знать, может, ей тоже вскорости придётся так же сокрушаться о невозможности заполучить отрез достойной ткани на шальвар-камиз, но в глазах своего визави Хоршед увидела голод по красоте. Красоты стало так мало, ах, так мало. Она испарялась с каждым днём, истаивала и изнашивалась, а способов создать новую красоту пока не придумали.
Шади сахарно улыбнулась, раздосадованно цокнула язычком и качнула укутанной в покрывало головкой. Какая жалость, что господин инспектор ничем не может помочь, конечно-конечно, но он ведь не дослушал нас до конца!
– Альрик-джан, вы не принимаете во внимание один важный нюанс. Если несмышлёной девушке будет позволено говорить, она скажет, что цена этой ткани будет неподъёмно-высока, если вести её из Мориона напрямую. Делать этого не придётся – дядюшка пожелал вложиться в крупную покупку, и вся эта красота сейчас лежит у нас на складах, - кончики холёных пальцев отбили по столешнице тихую мягкую дробь, – а рэдлартским ткачихам и без того найдётся огромное множество работы для скачек. Более того, наши услуги и ткани обойдутся не дороже, чем их. А вид, как вы изволите видеть, будет совсем другой, уважаемый Альрик-джан.
Очередная улыбка под расшитой бисером занавесью на лице озаряет чужой кабинет. Что вы на это скажете, уважаемый? Хоршед важна эта сделка. Работа на королевские скачки – дело не только денег, но и престижа. Это значит заявить, что дом досточтимого Рашида ещё не списали со счетов. Ай-ай, Отец, дай своей недостойной дочери ещё немного красноречия!
Отредактировано Хоршед бинт Аббас (2019-08-11 17:48:56)
Они были подобны двум шахматистам, ведущим умелую игру, или двум генералам, ведущим свои войска в бой. Вот только вместо шахматных фигур на доске или солдат на поле брани в их распоряжении были слова – хорошо продуманные, осторожные, вежливые и попадающие в целы; неиссякаемый запас слов, из которых они ткали паутину фраз, чтобы оплести кокон не только вокруг собеседника, но и вокруг себя, по всей этой комнате, и тут уже напрашивается сравнение не с игроками или генералами, а настоящими пауками-интриганами, вежливыми, но коварными.
Хоршед уточнила детали потенциальной сделки с корректировкой на цену доставки тканей. Она умна и дальновидна, этого нельзя отрицать, но ей не хватало опыта, которым располагал ван Гарат. Едва услышав о такой выгодной, казалось бы, со всех сторон сделке, он сразу насторожился. Будь в его распоряжении больше средств, выделенных короной на проведение скачек, он бы не раздумывая выложил деньги за доставку товара из Мориона, учитывая качество такового. Редлартские ткачихи, может, и были очень востребованы в Редларте, но все знали, что лучшие мастерицы перебрались в столицу или Морион после того, как часть Редларта пала жертвой голодной Пустоты. Никакие увещевания Киллиана Пэйтона, ставшего горой за свой город, не могли удержать до дрожи напуганных женщин в городе, в результате чего там остались только самые смелые, а это было явно не то качество, за которое ценилось ткацкое ремесло. Располагая этой информацией, Альрик на мгновение задумался над тем, с какой это стати племяннице Рашида предлагать более качественный товар по той же цене, что и непримечательные плоды трудов женщин из Редларта. Ответ напрашивался сам собой: Хоршед и купеческому дому аль-Захия была очень важна эта сделка. Они желала получить право на поставку ткани либо с целью получения прибыли, либо для восставновления былого авторитета в торговых кругах, а вероятнее всего – и то, и другое одновременно.
За эту мысль Альрик ухватился с цепкостью паука, ведь это означало, что условия сделки будет диктовать он, а не поставщик. Королевские финансы были скудны, и корона не желала оставаться в убытке после проведения скачек, а если что пойдет не так, то вся ответственность будет возложена на бедные плечи старшего инспектора, разумеется.
– И слепец бы заметил выдающееся качество сего товара, ханум, – всплеснул руками барон. – Одного прикосновения мне хватило, чтобы понять: это ткань высшего сорта, какую в наши дни сложно раздобыть. От вашего дома я, признаться, и не ожидал ничего другого. Но даже если цена будет действительно так привлекательна, как вы говорите, – а в честности ваших слов я нисколько не сомневаюсь, помилуйте меня Семеро! – то перед нами встает другая проблема: доставка столь ценного товара по опасным дорогам Дагорта, кишащим бандитами и еретиками.
Ван Гарат слегка наклонился к Хоршед с заговорщическим видом, будто желая сообщить ей некую тайну:
– По правде сказать, репутация старшего инспектора при дворе стоит меньше, чем знамена на скачках, и если с товаром что-то случится, то зрителям придется с тоской смотреть на пустые штандарты, а мне коротать свои дни в подземельях замка. Теперь я раскрыл перед вами настоящую причину, по которой доставка тканей из столицы будет весьма и весьма затруднительна – даже рискованна.
В этом инспектор все же немного покривил душой, потому что на самом деле все упиралось в денежную проблему, а вовсе не сохранность товара, ведь знамена будут не единственным грузом, который направят в Редларт в преддверие скачек, но нанимать дополнительный отряд для охраны еще одного каравана означало очередные расходы, которые грозили вылиться в нагромождение цифр в гроссбухах, а средства, которыми располагал Альрик, были далеко не безраничными.
Вы здесь » Дагорт » Личные эпизоды » 3, месяц солнца, 1810 — да начнется торг
