Эзра поднимался на расчищенную площадку не меньше трёх раз, пока не убедился, что профессор Каз так и не появится. Он с самого начала не собирался, хотя Эзра надеялся, что обещания и профессиональный интерес для него хоть что-то значат. Теперь он понимал, насколько наивны были его суждения и неприязнь к Коллегии оттого начала крепчать. Рассудить здраво, весь Дагорт разочаровывал этим: как растолстевший охотничий пёс, позабывший даже запах лисицы.

Он попробовал ещё раз, выбираясь из глубин места раскопок к крутому подъёму, уже не поднимаясь на площадку — приподнялся, немного подтянувшись на верёвке, которую ассистенты установили вместо парапета и спросил, заслоняя лицо согнутой в локте рукой:

— Людей из Коллегии не видно?

Его проводник покачал головой и Эзра цыкнул, отпуская верёвку и прикладывая к мокрой от пота шее платок. Жара близ Редларта нравилась ему лишь чуточку больше чем промозглый холод и ветер, воющий в шахтах Мориона. Он слышал, что проводники предупреждали о песчаных тиграх, но никогда не видел их воочию — по крайней мере за те несколько раз что успел побывать в этом месте.

Тигры близко не подходили — только тенями мелькали в расплывчатом мареве, в этой дымке миража, поднимающейся от песочных барханов. Оно и к лучшему.

Спуститься вниз Эзра не спешил. Он зачерпнул из бочки воду и облил ею плечи — вода уже нагрелась и почти не принесла ему никакого облегчения, и намокшая рубашка прилипла к телу в нескольких местах, неприятно обняв клетку рёбер и спину. Временное неудобство: Эзра знал, что рубашка будет сухой уже через двадцать минут на этой проклятой жаре и растёр лицо чистыми — пока ещё — ладонями.

А потом он услышал этот звук: стремительно приближающийся гул дирижабля. Его предупреждали, конечно, что «Старая дева» и её команда должны прибыть к полудню, но Эзре меньше всего хотелось покидать раскопки. Нет, его инструменты были там, внизу и у него слишком много времени занимала расчистка старой арки от песчинок. Нет, он не хотел уезжать — не с пустыми руками.

Эзра не мог продолжать исследования без достаточного количества материала, а то что лежало на поверхности больше ничего не могло ему предложить. Думая о том, как бы песком не занесло недавно расчищенный проход, Эзра приблизился к краю и задрал голову, прикрыв глаза козырьком ладони. Выбираться наверх он не захотел — у него на это уходило много времени и сил, которые могли бы понадобиться ему внизу.

Незнакомец, одетый настолько тепло, что Эзру самого бросило в жар, едва не спрыгнул на голову и ему пришлось отшатнуться, не слишком изящно присев на скалистый выступ. Ещё одно пятно на бежевых брюках — с долей мстительного ехидства Эзра про себя нарёк его «Тейтом». И, поднимаясь со своего импровизированного стула, протянул руку в ответ.

Его ладонь была немного пыльной, покрытой налипшим к коже местами песком, но уже не влажной. Рукопожатие вышло сухим и крепким, и с его помощью Эзра спустился ниже на «ступень», представляясь не глядя на Тейта, а между делом, как будто до самого Тейта дела ему никакого и не было:
— Профессор Эзра Суарес. Для вас — профессор Суарес. — Эзра поднял голову, размыкая рукопожатие и нахмурился, одним движением ладони прижимая к голове выбившиеся локоны, — Пойдёмте, мне нужна ваша помощь.

Не оборачиваясь больше, он вполне ловко спустился в самый низ, там где корни строения превращались в шахту-коридор и любезно дождался Тейта, прежде чем поджечь единственный на входе факел. Здесь было ещё светло, но там, внутри, их ждала только темнота и пыль.

— Надеюсь, вы умеете выбивать или взламывать двери? — спросил Эзра без особого интереса, одним своим тоном предполагая что иначе и быть не может, и галантно повёл рукой, приглашая войти в сердце раскопок, — Второй поворот направо. Она там одна, ошибиться трудно.

Эзра держался за правым плечом — пристроился в стороне от двери, опасаясь что его завалит камнями, если дверная арка не выдержит мощного удара; и в мере меньшей — что его обдаст облаком пыли и песка, окончательно испортив одежду. На раскопках трудно было сохранять опрятный вид, но Эзра пытался.

Тон Тейта ему не понравился. Эзра ответил сухо, не вдаваясь в подробности — ни к чему перегружать голову человеку, который явно не близок к делам Коллегии:
— Историческая ценность этого места меня не волнует.

— Я не археолог. — пояснил Эзра, перекладывая факел в другую, ещё не затёкшую руку. — Меня интересуют редкие породы минералов, которые можно найти в сетях местных пещер и строениях, со временем ставших их частью.

Эзра ощутил злость. Ему захотелось разбить каждую хрупкую вазу на своём пути, чтобы она не досталась этому слюнтяю — Казу. Но Эзра подавил в себе этот порыв, поскольку он не достоин сэра и учёного в равной мере.

— Проще воспользоваться подготовленной площадкой для раскопок, чем копать наугад. — подытожил Эзра, отступив назад ещё на шаг. Тейту нужно было отдать должное — он действительно умел ломать двери. Эзра подозревал, что и не только их, но свои догадки он оставил при себе. Личная жизнь Тейта, как и умения, его не касались.

Эзра посмотрел на чужой великодушный жест с большим сомнением: неужели Тейт и правда думал что кто-то впустит его первым? Эзра скорее мёртвой хваткой взялся бы за его плечо, чем позволил сделать шаг внутрь. Неподготовленному человеку, тем более такому талантливому в вопросе разрушений рядом с открытиями делать нечего — это даже звучало как абсурд.

Он подошёл поближе и, протискиваясь в дверную арку, на мгновение задержался. Опустив факел, чтобы он не слепил глаза, Эзра прищурился, вглядываясь в чужое лицо и медленно, отчётливо повторил:
— Потрудитесь обращаться ко мне на «вы», будьте так любезны.

Тейт был достаточно близко, чтобы Эзра мог почувствовать его усмешку. Но вместо того чтобы разогревать конфликт в узком пространстве прохода, он вошёл в комнату, поднимая факел высоко над своей головой.

Эта комната была сквозной — зал, напомнивший Эзре длинные переходы из крыла для слуг или проходные галереи, украшенные деревьями. Если деревья когда-то и были здесь, то теперь от них не осталось и следа. Ваз — к разочарованию Тейта, должно быть — тоже не осталось. Эзра не сомневался, что черенки под ногами когда-то ими были.

— Помещение неплохо сохранилось. Минимальное количества песка, раскопки почти не требуются. — на всякий случай Эзра обошёл комнату, проверяя её на наличие растяжек или ловушек. Он с самого начала предполагал их наличие крайне маловероятным, но осторожность — не шутка.

А потом ему в глаза бросился зеленоватый отблеск и Эзра как лунатик направился к нему. Хрупкие зелёные камни росли из песка, протягивая корни куда-то под каменные плиты. Он быстро отыскал наиболее удачное место для скола и повернулся к Тейту, окликнув его:
— Вы ведь не хотите остаться в темноте?

Передав Тейту факел, Эзра полез в сумку за инструментами. Но когда он вставил металлическую иглу в небольшую выемку на зеленоватом кристалле, пол под ногами задрожал и песок посыпался им на голову.

В такие моменты следовало бы бросить всё и выбираться наружу, но Эзра лишь бегло осмотрел потолок и продолжил работу. Он услышал как откуда-то сзади донёсся грохот падающих камней и без малейшего удивления взглянул на заваленный проход, после того как закончил собирать кристаллы.

Чтобы не потерять, Эзра положил их в сумку и выложил почти все инструменты. Больше они ему были не нужны.

— Прекратите на меня так смотреть. — очень ровно, гораздо спокойнее чем раньше отозвался Эзра, поворачиваясь к Тейту всем телом. — То есть, я знаю, о чём вы думаете. Думаете, я умалишённый, раз готов умереть под завалом ради пары камней.

Он фыркнул, стряхивая с себя песок:
— Я не сумасшедший. Даже если бы за мной никто не вернулся, со мной вы и ваши товарищи вряд ли бросят вас здесь.

— А если и так, вы поможете мне разобрать этот завал. Учитывая достаточное наличие сквозных щелей, мы могли бы справиться за несколько часов.

Эзра оценивающе взглянул на дверную арку, которую они потревожили — нет, завал определённо не был монументальным. Хотя трогать его Эзра всё же не спешил.

Эзра выразительно посмотрел на факел — откровенно не понимая, что должен с ним делать. Его переносная алхимическая лаборатория осталась наверху, в седельных сумках и вряд ли без неё у Эзры получилось бы снова разжечь огонь. Песок забился ему под рубашку, в уши, песчинки заскрипели даже на зубах. Факел он взял и отошёл на пару шагов, прикрыв лицо тыльной стороной ладони.

Стоило Тейту тронуть камни и в воздух поднялось облако пыли, от которого у Эзры почему-то заслезились глаза. Он ненавидел грязь в захолустье. И отдал бы многое, чтобы принять ванну — хотя бы искупаться в оазисе и вычистить одежду.

— Не похоже, чтобы вы всерьёз интересовались камнями. — в том же тоне ответил Эзра. Он поднёс факел поближе — огонь угасал, с каждой минутой становясь всё менее ярким.

— Говоря по правде, мало удовольствия делиться своими изысканиями с невеждой. Но история этого места может вас заинтересовать. Я успел понабрать её с верхов, даже если не по своей воле. — он выбрал себе небольшой камень поблизости и сел, задумчиво смотря не на Тейта — сквозь.

Эзра не врал — его не интересовала историческая ценность. Баллады и легенды — и того меньше. Он даже не умел быть хорошим рассказчиком и не сразу решил с чего начать.

Когда Эзра заговорил, он и сам не поверил в то что вообще за это взялся. Но он взялся, потому что Тейта полезно было подпустить ближе. Посетила его и крамольная мысль — не спросить ли, есть ли на дирижабле вода и возможность отмыться, но это было немыслимой наглостью даже по меркам Эзры.

Он знал когда надо показывать зубы, а когда — спрятать.

— Когда-то это было поместьем. Не знаю уж, кому оно принадлежало, но судя по старым чертежам оно было даже внушительнее королевского дворца. — Эзра усмехнулся, толкая носком ботинка маленький камень, — А теперь — один песок. Было бы отличной шуткой, если бы жившие здесь были алчны до богатства всего мира, как в этих сказочках для детей — потому как они нашли его. Золото пустыни проглотило их как одну из своих песчинок.

Эзра прокашлялся, попытавшись сделать голос ровнее.

— В любом случае, мне кажется любопытным другое. Если верить сохранившимся чертежам, здание никак не могло так обрушиться и утонуть в песках. Но ходят слухи, согласно которым — на чертежах не было отражено и половины комнат. Говорят, что это поместье уходило глубоко вниз, а лорды и леди прогуливались не на свежем воздухе, а среди древних сталактитов. Звучит романтично, но трудновыполнимо. — Эзра перевёл взгляд на дрожащее пламя факела, — Однако, это объяснило бы, почему крыши пришлось раскапывать. Вполне возможно, что под нашими ногами спрятаны секреты. Или бессмысленная трата времени.

Эзра медленно поднялся и огонь, следуя за этим движением, дёрнулся ещё раз и погас. Ставший бесполезным факел Эзра сбросил на пол и направляя себя интуитивно, сделал шаг к Тейту; положил ладонь ему на плечо.

Ему было не сложно выразить дружескую поддержку даже тогда, когда на деле он ею не апеллировал. С небольшой поправкой, разумеется.

— Хватит скрежетать, Тейт, будьте паинькой и проявите терпение.

Эзра хмыкнул себе под нос, но тишина и отзвуки эха всё равно сделали его громче.

— Думаете, что человек, не боящийся обвала, станет бояться темноты? — спросил Эзра, проявляя к чужой точке зрения лишь слабый интерес. Он позволил Тейту взять себя за плечи, не проронив на этот счёт ни единого слова. Тейт был наёмником, а наёмникам редко известны границы чужого личного пространства. Тейт был говорливым, в меру открытым — к диалогу, к знаниям, ко всему. И хотя Эзра счёл это полезными качествами, он всё равно незаметно дёрнулся.

Эзре не нравилось ходить вслепую, а ещё меньше ему нравилось что кто-то вёл его сквозь темноту. Кто-то, к кому нет доверия — кто-то, с кем и вовсе лучше забыть о существовании этого слова.

Наёмникам не привыкать заигрывать с собственной честью и чужими жизнями, а Эзре совершенно не хотелось так рано расстаться со своей.

Он выразительно цокнул языком, переступая через камень, подвернувшийся прямо под ноги и развёл руками.

— Хотя в детстве я ненавидел темноту. Отец оставлял лампу у моей кровати, чтобы я смог спокойно уснуть. — Эзра хорошо владел собой. В его голос не закралась и тень горечи, когда он упомянул отца — не отмёл он, впрочем, и другую возможность — годы могли притупить его боль. Сделать чёрствым и сухим. Как давно это было? Сколько лет прошло с тех пор как он оплакал родителей, а после — занял их место в Ассоциации?

Слишком много. Размышляя об этом, Эзра задумчиво добавил:
— Это никогда не помогало.

На мгновение ему показалось что старые друзья — детские кошмары — вернулись к нему. Эзра прикрыл глаза на секунду, услышав скрежет, которого здесь не должно было быть и хорошо знакомый звук — тиканье старых часов. Он тяжело сглотнул, осознавая что начал задыхаться, но чужая ладонь на плече — её крепкая, тёплая хватка — вернула Эзру в реальность.

Он медленно открыл глаза, пусть в этом и не было никакого практического смысла и упёршись коленом в знакомый камень, устроился на нём. Эзре пришлось подвинуться, чтобы освободить для Тейта место, но слишком сильно жаться к краю он не стал. Идея эта пришла в голову Тейту, а не ему и Эзра не считал необходимостью ущемлять себя хотя в минимальных удобствах.

— Ваша наглость совершенно неуместна. — высокомерно выплюнул Эзра, хотя в его словах не нашлось достаточно правдоподобного холода или презрения, чтобы их можно было счесть оскорблением. Он сложил руки на коленях, скрепив ладони замком и кашлянул, когда песчинки попали в нос. Пыль от обвала ещё не улеглась — она лезла в глаза, в горло, почти что заставляя Эзру пожалеть о своём безрассудстве.

«Это был не самый лучший план» — в конечном счёте согласился он с сам собой. Но «не самый лучший» — не «плохой», и совершенно точно не «провальный». Чувствуя необходимость в защите от самого себя, Эзра выпрямил спину и чуть вскинул подбородок, как он всегда делал когда кто-то смел перечить ему или обвинять его. Конечно, Тейт вряд ли мог увидеть это — если только его зрение не было острее чем зрение ночной кошки.

Только поняв, что у него нет зрителей здесь, Эзра немного смягчился и повернулся к Тейту.
— Почему бы вам самому что-нибудь не рассказать?

Да, так было бы честно.